Этот выпуск «Профилей» сам собой получился инфернальным, поэтому любителям всех жанров с непременным хэппи-эндом можно передохнуть! Конечно, легче писать о человеке с удачной судьбой, счастливой семьей, благополучной безбедной жизнью и прочими аксессуарами земного счастья, но… возможны варианты. Один из них мы сегодня и рассмотрим. Итак, добро пожаловать в Ад, дорогие читатели рубрики «Профили»!

Согласно Данте, самому попасть в это мрачное место невозможно – нужен проводник. Искать нашего Вергилия не пришлось, он сам меня нашел. Точнее, - она! Ирине Р. недавно исполнилось тридцать четыре года, она работает программистом, не замужем, детей по понятным вскоре причинам нет и, увы, уже не будет. Сама вышла на связь и решила рассказать «все о своей жизни в Аду» (цитирую ее слова).
Три года назад Ирине сделали аборт на позднем сроке беременности. Причем, не по ее желанию, – ребенка она очень хотела! – а по медицинским показаниям. Это когда врачи решают, что продолжение беременности и последующие роды угрожают жизни самой роженице. Она долго отказывалась, но в конце концов сдалась под натиском доводов акушеров и заметного ухудшения своего самочувствия. Операция прошла успешно (если можно называть «успешной» подобного рода операцию), без осложнений, и Ирину выписали домой. С того момента она потеряла сон! Три года она панически боится засыпать, потому что, стоит ей на короткое время забыться, и она оказывается в Аду. Она уверена, что место, куда она попадает – не что иное, как этот самый Ад!

- Ирина, твоей-то вины никакой нет: ты искренне хотела ребенка, но так получилось, что твоя давняя болезнь при беременности обострилась, и ты могла бы погибнуть в родах..! Представь, что погибли бы и ты, и твой ребенок. Мне кажется, что врачи сделали правильно, настояв на операции.
- Понимаете…
- Мы же договорились на «ты»!
- Да, да… Понимаешь, когда я была под наркозом, то отчетливо услышала голос. Низкий такой, приятный, но страшный. И мне было сказано, что отныне я сама выбрала свое место и очень скоро мне его покажут..!
- Слушай, Ирина, я в этом немного разбираюсь: под наркозом, как и под наркотиками можно услышать и увидеть наяву все, что угодно. Ты могла бы целоваться с Атиллой или отрубить голову Олоферну. Это нормально!
- Лучше бы я под наркозом отрубила кому-то голову, чем услышала то, что услышала. Дело в том, что этот голос стал меня преследовать каждую ночь, как только я засыпала! Я стала бояться закрывать глаза хотя бы на минуту. Стоило слегка задремать, и я проваливалась в какую-то пропасть и попадала в одно и то же место, а голос постоянно был рядом.
- Прости, но ты пыталась показаться… психиатру: у женщин после таких операций часто случаются нервные срывы и психозы.
- Разумеется, я несколько раз была на приеме у специалистов, даже ездила в киевский НИИ – никто не мог мне дать вразумительного ответа, все в один голос заявляли, что я психически здорова. Понавыписывали всяких снотворных и транквилизаторов, но от них мои ночные кошмары не исчезли, зато мне труднее было проснуться, то есть, побыстрее вырваться из Ада! Поэтому я от них и отказалась. Лучше бессонница, чем нахождение там!
- Ты могла бы описать место, куда ты?..
- Слишком подробно! Мне кажется, что, когда придет мой срок, я смогу попасть туда с закрытыми глазами безо всякого проводника.
- Ты читала «Божественную комедию»?
- Абсолютно непохоже на все описанное Данте! Никаких чертей, никаких кругов, Церберов, Харонов… Ни огня, ни кипящих котлов, ни душераздирающих криков, ни пыток. Думаю, что Данте писал это в горячечном бреду. Там есть только пустота и тишина. Ты попадаешь в некую субстанцию, и у тебя есть собственная ниша, которую ты добровольно занимаешь – никто не подталкивает силой и не заламывает руки. Ты все делаешь добровольно, и нет никакого желания и воли сопротивляться.
- Мне кажется, что Ниша – не самая худшая модель Ада. Я слыхал множество версий с более садистскими аксессуарами. А тут еще терпимо: добровольно пришел, занял свою нишу и лежишь себе тихонечко, как космонавт в скафандре в открытом космосе!
- Зря иронизируешь! Ад начинается в тот момент, как ты погружаешься в нишу, и что-то заполняет тебя изнутри. Опять же, не горячее, не холодное – никакое. Из тактильных ощущений только малоболезненные покалывания в различных участках тела. Словно на тебе делают микросварку чего-то. Но это еще терпимо, а вот следом наступает тревожное ожидание, предчувствие чего-то, что не наступает. Тебя это ожидание сводит с ума. Это, как если бы меня посадили бы в камеру смертников, но исполнение приговора по непонятной причине откладывали бы. А ты бы ходил по камере и с ужасом прислушивался к шагам в коридоре, к любому шуму..! Тревожное ожидание – самое страшное наказание.
- Саспенс?!
- Что?
- Вспомнил Хичкока. Во всех его фильмах вроде бы ничего страшного не происходит, но атмосфера ожидания ужасного события делает тебя седым. Он и назвал этот эффект ожидания «саспенсом».
- А, пожалуй, он прав! Неопределенность действительно очень быстро сводит с ума, а добавь сюда еще и тишину с темнотой впридачу..!
- Ирина, а ты одна там… такая?
- Почему «одна»? Там все, кому положено. Разница в том, что я могу проснуться и вернуться сюда, по своей воле, а вот они уже нет!
- А почему там тишина? Что, нельзя переговариваться или перешептываться?
- Наверное, можно, но, поверь, нет никакого желания с кем-то общаться – все погружены в свои мысли, в свои страхи, в свое ожидание. Когда ты вспоминаешь всю свою жизнь, шаг за шагом, тебе хочется с кем-нибудь поговорить?
- Не пробовал еще, но, думаю, мне захотелось бы напиться и поговорить по душам «за жисть» с верным другом.
- А если бы ты в каждое мгновение ожидал бы чего-то неотвратимого, трагического, то?..
- Напился бы, но уже в одиночку.
- Тогда тебе пришлось бы напиваться каждое мгновение, да и напиться по-настоящему ты бы уже не смог. На эшафоте приговоренным тоже дают стопку, однако…
- Так, хватит об этом! Давай о том, как тебе удается возвращаться оттуда.
- О, за три года я наловчилась просыпаться ровно через минуту, как задремлю! Подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение – правильно говорят «с того света явилась»! Часто даже отдираю от век замерзшие слезинки.
- Блин, прямо гоголевский Вий получается: «Поднимите мне веки, поднимите мне…»! А чем ты по ночам занимаешься?
- Тем же, чем и на работе: обновлением программного обеспечения. В принципе, я могла бы вообще на работу не ходить, делала бы ее дома. Шеф мною очень дорожит, хоть и не знает причины моего трудолюбия – боязнь сойти с ума. Но и дома я не могу целыми сутками находиться – в голове постоянно тяжелые мысли, самокопание, самобичевание – настоящая пытка. В последнее время появилось занятие – уход за Таней. Здорово отвлекает…
- Таня?
- Ну да, я свою дочку так назвала… хотела назвать. А сейчас представляю, как бы мы с ней провели этот день, что бы делали, во что бы играли, как дурачились бы, что кушали бы…
- Как ты думаешь: Таня тоже там, в нише?
- Ну что ты?! Она совсем в другом мире. В том, который люди называют Раем! Там хорошо…
- Прости, но откуда ты?..
- Она сама однажды туда привела.
- Что значит «привела»? Взяла за руку и «привела»?!
- Нет. Просто ей разрешили один разок пригласить в гости свою… маму.
- Стоп, стоп, мы так не договаривались! Перестань, Ирина!

Не буду подбирать красочные эпитеты для описания плачущей женщине – не тот случай. Она сидела совершенно спокойно, да и на лице не дрогнул ни один мускул; просто из ее почти черных глаз текли слезы. Да и у меня подступил давно забытый ком в горле. Она торопливо достала из сумочки бумажный платок и очень грациозно вытерла слезы. Я испытал нечто напоминающее пресловутый «саспенс». В очередной раз мысленно поклялся делать только мегапозитивные материалы: интервью с банкирами, веселыми толстыми бухгалтерами, капитанами дальнего и ближнего плавания, победителями всевозможных конкурсов красоты, чемпионами страны по плевкам в высоту… Вот оно мне надо: беседы с «Вергилием»?! Оно мне не надо. Да и никому не надо… Или, все-таки, надо?! Как там Гамлет изрек: «Все, довольно, на этом я спятил»!

- Так вот, она меня и пригласила в прошлый свой «День рождения». Мне даже не пришлось засыпать – просто я почувствовала, как оказалась в ее мире, с ней за руку. Как будто я пришла за ней в детский сад или в ясли. И я поняла, что здесь Тане очень хорошо: все так светло и понятно. И нет никаких «саспенсов», никакого ожидания – ощущение растворения в чем-то очень родном, близком и… добром. А еще я почувствовала фатальное отличие понятий «растворение» и «заполнение». Это как раз то, что различает меня и мою Таню.
- Ирина, но ведь психиатры должны были найти какие-то подтверждения вашего пребывания в «нише». Что это - все-таки реальность, а не последствия послеродовой депрессии.
- В клинике, где меня наблюдали, все видели, что я не сплю, пока не накачают транквилами. А однажды они сделали энцефалограмму после большой дозы сильнодействующего снотворного – обалдели! Ты же знаешь, что у человека на энцефалограмме есть две фазы сна: быстрая и медленная, которые чередуются, когда испытуемый спит. То же самое было у меня, но недолго. После короткой фазы медленного сна наступила еще более короткая фаза быстрого, а потом, до самого пробуждения была изолиния. Абсолютно ровная линия, которая встречается только у безнадежных больных, находящихся в коме и у… умерших. Они даже испугались, что я умерла от передозировки снотворного – меня тут же перевели в реанимацию. А я все время до пробуждения сходила с ума от ожидания в своей нише, в своем Аду!

Внутренний голос в тот момент подсказал, что интервью пора заканчивать, пока изолиния не появилась на моей энцефалограмме! Поздно вечером я здорово испугался, что не смогу заснуть. Сон – одно из немногих земных (земных ли?) удовольствий, от которого я не смогу отказаться добровольно. Так и произошло. Тогда я сел и написал этот материал, после чего забылся крепким сном. Врать не буду – «ниша» не приснилась, но вот состояние легкого саспенса преследовало меня еще долго. И ощущение, что для каждого из нас уже припасена своя «ниша». Так, на всякий случай. Пока мы не сделаем свой «аборт». Ведь аборты делают не только женщины, но и, простите за глубокую мысль, мужчины. И у каждого из нас есть своя «Таня»! И каждый день мы решаем одну и ту же дилемму: быть ли нам «растворенными» или «заполненными»! Не ошибайся, мой дорогой читатель, ведь Ад может быть уже на Земле!

К сему, Андрей МАСЛОВ.