ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«Что мне делать? Вот что мне теперь делать?! Я просто запуталась в своих ощущениях. Проститутка, влюбилась, как девчонка. Это что же, мы не будем теперь видеться больше месяца?! Да я с ума сойду! Я так привыкла, что мы встречаемся почти каждый день… Он водит меня в театры, знакомит со своими друзьми – мне так это нравится! Я же «девочка из лесу», и в театры ходила только на детские спектакли, а тут…
Мне с ним так хорошо, он чувствует все мои желания. А еще он постоянно меня целует туда, и тогда я просто схожу с ума. Иногда мне кажется, что я ору, мне даже на всякий приходится закрывать рот ладошкой. А он не разрешает, и отрывает ладошку. Я пытаюсь сдерживаться, но, по-моему, не всегда получается. Это же неприлично так вот кричать и так хотеть! Девчонки вообще говорят, что мужчина не должен знать, как это хорошо, тогда они будут хотеть еще сильнее! А я не хочу скрывать свои чувства от Маслова. Вчера я снова расцарапала ему спину! Очень глубоко. Даже пришлось смазывать йодом. Мне было так стыдно, а он сидел и терпел всю эту боль. Представляю, что он обо мне подумал! Сейчас после смены мы встречаемся, и он куда-то меня поведет. Господи..!»
***
“…Суть жизни – это продление жизни; это роды и то, что предшествует родам, сиречь соитие, и то, что предшествует соитию, то есть поцелуйчики, волосы, ласкаемые ветром, трусики, хорошо скроенные лифчики, а потом то, что делает людей способными к соитию…”
Милан КУНДЕРА.
***
Новый год… И у нас нет денег! На свои последние она купила Насте апельсины, чтобы хоть ребенок почувствовал праздник. Мне стало невыносимо горько, и под каким-то дурацким предлогом я вышел из ее дома. В кофейне, где собиралась местная «аристократия духа», веселье было в самом разгаре. Мое появление было встречено жизнеутверждающим тостом. Я немного посидел с друзьями, потом у кого-то занял деньги, купил на них шампанское и зачем-то арахис – на пищу денег не осталось! Она открыла дверь, сияя тем самым светом, исходящим изнутри, который я больше не встречал ни у одной земной женщины. А еще на ней было удивительно эротичное красное платье, из-под которого выглядывали черные чулки! На столе в гостиной горели две свечи и даже стояли какие-то блюда, невесть из чего приготовленные. Под ее радостный визг я извлек шампанское и эти нелепые орешки… По-моему, в тот момент она была счастлива. Еще больше моего. Отчего же нам не жилось вместе, раз было так хорошо? Может, именно потому, что было очень хорошо?!
- Ну что, с Новым годом!
- Да! Как думаешь, что он нам принесет?
- То, чего мы захотим, что заслужили.
- Ты чего хочешь?
- Тебя!
- Подожди, я подумаю, чего хочу. Все, загадала. Давай быстрее выпьем, тогда сбудется.
- Давай, Ло.
Мы лежали на ковре под новогодним столом и жарко обнимались. Она вилась ужом, и я снова и снова хотел эту женщину! Именно эту! Только эту! Больше я ничего от жизни не хотел.
Черные чулки болтались на щиколотках, красное платье бесстыже задрано, а трусики… их, оказывается, не было вовсе! С Новым годом! Если бы мы знали, что ждет нас впереди!
***
«5 января, 1993 г.
Мы опять встретились. Довольно сдержанно, по крайней мере, с моей стороны. Просидели на кухне за бокалом вина… Что-то во мне изменилось, хотя она по-прежнему прекрасна. Тогда я не захотел ее, и она с грустью в глазах поняла это. Я ушел, мы даже не поцеловались на прощание».
***
К тому времени я уже около года был безнадежно женат на Леке. Из-за меня она бросила театр, карьеру балерины, сцену… Отчасти из-за меня! Идем с Ло после очередного «свидания»:
- У тебя с Лекой… это серьезно?
- И да, и нет.
- Похоже, все идет к свадьбе?
- Ло, мы уже расписаны.
- Не ври!
- Правда. Вот паспорт.
Она молча вертит мой паспорт в руках и хмурит соболиные брови. Ну почему тогда она не расплакалась? Почему не устроила истерику, почему не кинулась на меня и не расцарапала лицо?! Она вообще при мне никогда не плакала. Тогда, по крайней мере. Впервые я увидел ее слезы много лет спустя, когда нервишки у нас обоих были не такими железными. Она очень красиво плачет, оставаясь при этом гордой и сильной. Она не падает в обмороки, как это делают другие женщины, не закатывает сцен – нет, она стоит, и слезы сами льются из этих бездонных глаз: то серых, то голубых, а в последнее время и зеленых. В такие моменты не хочется жить! Лучше бы ты кричала, Ло, царапалась, истерично рыдала – было бы намного легче. Но – нет!
***
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«…Кошмар!!! Он такой же… подлец, как все мужики! Правильно девчонки предупреждали, чтобы я ему не верила. И вот – получай Лолиточка. Он женился на своей… балерине! А мне ничего не сказал! Я случайно спросила про их отношения, а он мне тут же паспорт показал! Тайком женился. Если бы я об этом сразу бы узнала, то ноги моей у него дома не было бы! И когда это он успел?! Мы же так часто были вместе! И мне казалось, что он меня…
Конечно, она же балерина, а не какая-то там акушерка. Но мог бы честно сказать, как мужик, а не скрывать до последнего. Что мне теперь делать? Получается, что все это время я навязывалась женатому мужчине как последняя шлюха! Фу, как стыдно! И даже некому рассказать – все меня засмеют и начнут жалеть. Все, никаких Масловых в моей жизни больше не будет! Хватит терять голову из-за таких вот…
А ей, ко всему прочему, еще и восемнадцать лет! Нашел себе молодую, красивую, без детей, незамужнюю! Так мне и надо – будет урок на будущее!
Всю ночь сегодня не спала, сидела на кухне и курила. Девчонки увидели меня на работе и спросили, что случилось? Сказали, что я ужасно выгляжу. А что я могла им ответить?! Соврала, что отравилась. Но все равно я ему позвоню, пусть скажет, за что он со мной так? Что я ему сделала плохого? Ведь я его так любила..! А теперь ненавижу! Вот пусть и живет со своей молоденькой балеринкой, а я уж не пропаду! И никогда больше не разрешу себе влюбляться как девчонка – пусть они все за мной бегают, а у меня есть дочь и муж, между прочим! Муж, который любит и никогда ни на кого не променяет. Ненавижу Маслова! И все стихи его порву или сожгу!
Только сейчас вспомнила, как мне девчонки рассказывали, что к Маслову на дежурство приходит высокая белокурая девушка. А несколько раз он даже приводил ее к себе в ординаторскую, и вроде бы она даже ночевала у него! Тогда я не придала этому значения - дура потому что! А вот теперь за свою дурость надо расплачиваться. Поделом мне».
***
Между прочим, я и сам не заметил, как оказался женатым! Тем более, во второй раз. Сначала мы переписывались, потом к эпистоляриям добавились изнурительные телефонные разговоры, потом… Потом Лека стала вырываться в короткие отпуски по случаю «дней» и освобождению в театре: таким образом, я стал единственным мужчиной на земле, который видит свою девушку с четким интервалом в 27 дней! Я-то думал, что такая ситуация всех устраивает, ан нет! Однажды Лека со слезами в глазах рассказала, как ей тяжело в театре, как ей ненавистен балет, балетмейстер и все балетные. Пришлось ехать с ней и эвакуировать Леку вместе с приданным. Потом она стала жить у меня, изредка срываясь на гастроли с театром. Так вот однажды мы и… того, расписались! Понятно, что особенно об этом никто не знал – не потому, что мы скрывали, а потому, что считали событие малопривлекательное для окружающих.
В качестве свадебного подарка я преподнес новобрачной три тома сочинений Маркса и Энгельса, купленных в книжном магазине рядом с ЗАГСом. Отчего-то мне казалось, что именно из книг мы узнаем подлинную историю «возникновения семьи и частной собственности».
В самом ЗАГСе удивленная сочетающая нас женщина предложила поздравить друг друга с радостным событием. Я протянул ей руку со словами: «Поздравляю!» Она автоматически пожала мою и рассеянно ответила: «Спасибо!» На том и расстались, правда, в паспорте появился несмываемый штамп, возвещающий всему миру, что Маслов опять чей-то муж, а Лека – его жена!
Кстати, Лека тоже многое дала мне. Во-первых, я узнал, что женщины бывают умными, что меня изумило и порадовало! Во-вторых, что они умеют грустить и сильно переживают разлуку. В-третьих, они способны на сумасшедшие поступки, терпеть лишения, нужду, не терять оптимизма, да еще и ободрять таких нытиков как я! Не берусь судить, как сложилась бы наша жизнь с Лекой, если б не Лилит, Лолита, Ло! Мы с Лекой прожили бы нелегкую, но счастливую (по общим стандартам!) жизнь, разродились бы, скопили бы, купили бы и в хуй не дули бы! А так… развелись (это я про сегодняшний день), не скопили, не купили, не родили и дули в хуй. Да и какая женщина это выдержит?! Имеется в виду постоянное присутствие Лилит где-то рядом. Кто вынесет соперничество той, кто, по словам Анатоля Франца, «…была женщиной не нашего естества; в ней не проявлялось ничего от человеческой природы. Лицо ее не выражало никакого чувства: ни доброго, ни злого, разве только сладострастие, одновременно чувственное и неземное…»?! В борьбе за мужчину всегда побеждала Лилит, но при этом ничего не созидала – она просто все разрушала, даже самое себя! Такая вот бескорыстная бабища!
Ну, ничего. Зато Лека счастлива сейчас, да и я, впрочем, тоже.
***
ДЕВУШКА И ГЕНЕРАЛ.

Автобус резко затормозил перед светофором. С веселым гамом народ повалился друг на друга, на пути вырывая с корнем пуговицы и карманы стоящих рядом. Кто-то горой навалился на Ингу и больно придавил ногу. Стиснув зубы, она едва не закричала от невыносимой боли. Через мгновение людская волна хлынула в обратную сторону и замерла, чтобы перевести дух и подсчитать убытки. Ругаться ни у кого не было ни сил, ни желания и лишь Инга процедила сквозь зубы:
• Нельзя поосторожнее, медведь?! Здесь же женщины.

Вместо обычного в таких случаях «виноват» или «простите» она услышала:
• Женщины? В такое время все женщины уже дома, - произнесено это было приятным хрипловатым баском без всякого позерства или желания понравиться публике. Мужская половина салона одобрительно засмеялась. Инге стало не по себе: ей показалось, что сейчас десятки цепких колючих взглядов сверлят ее затылок. Так ей стало обидно, что вся горечь, скопившаяся за четыре года неудач и бытовухи вырвалось в презрительное:
• Сволочь!

Это слово словно прозвенело в гробовой тишине притихшего автобуса. Инге даже показалось, что оно было подхвачено и многократно повторено невесть откуда взявшимся эхом.
• Нехорошо-с, - послышалось у самого уха. — Ай-ай-ай! Такая милая и невинная, а ругается, как торговка. Извини меня, больше не повторится. Хочешь, с завтрашнего дня буду возить тебя на работу и обратно на машине, ладушки?

Инга презрительно скривилась, приготовившись парировать брошенный вызов, - почему-то ей показалось, что это именно издевка, - но она сдержалась. Она даже не удостоила взглядом потенциального шофера.
На ее остановке он вышел первым и протянул ей руку. Растерявшись от неожиданности, она протянула ему свою ладошку в вязаной варежке.
• Ну, вот мы и помирились?
• Это вопрос? - Инга старалась не смотреть на «джентльмена».

« Чего я стою? Вот, дура! Мне надо сейчас же уйти. Сейчас вот возьму, да уйду», - твердила она про себя, не двигаясь с места.
• Знаешь, давай-ка я тебя провожу, нам по пути.

И тогда она буквально заставила себя посмотреть на шального провожатого. В свете неоновых фонарей его лицо казалось неестественно бледным, но приятным. А вот одет он был явно не по сезону: серый длиннополый плащ, из-под которого нелепо торчали высокие армейские ботинки, минимум сорок пятого размера. На голове медузой распластался намокший берет. Не дожидаясь разрешения, он осторожно взял ее за руку и через проходные дворы повел прямо к малосемейке с ненавистной вывеской «Общежитие театра оперы и балета».
«Вот откуда он знает, где я живу? Откуда? Он что, выслеживал меня? И вообще, кто он такой и почему я позволяю себя провожать? Прямо там, роковой мужчина!» Мысли путались в ее голове, одна нелепее другой: «А вдруг это маньяк или еще чего похуже! Нет, надо сматываться...»
• Чего ты так нервничаешь? Никакой я не маньяк, а простой советский генерал.

Инга ожидала услышать что-нибудь подобное: физик-ядерщик, резидент, скалолаз, но генерал — это уж слишком!!!
• Думаешь, молод еще для генерала? А, по-моему, в самый раз. Генералом надо становиться до сорока, потом уже не тот кураж. На кой эти звезды, если теряешь способность жить на всю катушку, совершать глупости, с девушками знакомиться, ну и все такое?
• Все, спасибо, я пришла, - она умышленно остановилась перед подъездом многоэтажного жилого дома — то ли стеснялась своего общежития, то ли из-за страха перед «генералом». Но соврала она на удивление очень правдоподобно, чего раньше никогда не было. Инга высвободила руку, и уже было пошла к чужому подъезду, когда он, улыбнувшись, пошел следом.
• Ты ничего не напутала? Действительно здесь живешь?
• А какое вам вообще дело до того, где я живу! Представьте, я живу именно здесь! Разве я не могу здесь жить? - она чуть не заплакала от обиды.
• А в какой квартирке, если не секрет? - иронично спросил он, и это вконец вывело Ингу из себя.
• В сто сорок седьмой, понятно?! Может, хотите проводить до дверей, так идемте, я вас с мужем познакомлю. Что, сдрейфил, генерал?! - Она поняла, что заносит ее по крупному, но остановиться уже не могла.
• Не сдрейфил, идем. С мужем познакомишь, - и он опять взял ее за руку и буквально отконвоировал в лифте на одиннадцатый этаж, а потом к обшарпанной двери с номером «147».
«Все. Приехали! Дальше некуда, пора кончать эту комедию».
• Пардон, мой храбрый генерал, но, кажется, я перепутала дом, -- ей одновременно стало жутко и смешно. Стыда еще не ощущалось, но, видимо, это чувство было на подступах.
• Конечно, конечно! - улыбнувшись, кивнул генерал.— Скажи еще, что ты перепутала улицу, город и век! Да, хозяйка ты так себе — половик вон какой сухой и грязный. А дверь... Ладно, идем с мужем знакомиться, - он открыл дверь своим ключом и буквально втолкнул в прихожую оцепеневшую Ингу.
Красный светляк сигареты в руке у Ильина описывал затейливые узоры. В ногах они поставили большой поднос с недопитым за столом коньяком, кофейником и тарелку с сыром. Время от времени Ильин поднимался, смешно кутаясь в простынь, и наливал коньяк в крошечные глиняные рюмки. Пили за тесную связь доблестных Вооруженных Сил и Русского балета. При этом связь с каждым тостом становилась все теснее и нерушимее. В короткой паузе между поцелуями, Инга не выдержала и притворно прошептала:
• И все-таки, ты обманщик.

Ильин весь напрягся и замер, как бы прислушиваясь. Затем высвободился из ее объятий и сел, спустив ноги на пол. Своей широкой спиной он заслонил и без того тусклый свет из окна, отчего Инге стало страшно. Едва коснувшись ладошкой его спины, она ощутила пальцами липкую влагу:
• Прости, - пробормотала она, чувствуя, что вот-вот расплачется, - я же не хотела тебя обидеть. Да мне наплевать, кто ты: генерал или сержант. Я даже в званиях не разбираюсь. Просто вспомнила, что у моего дядьки были точь-в-точь такие же погоны и все его называли майором. Поэтому я и спросила. Эй, ну ты что, обиделся? Тоже мне, генерал называется!
• Инга, я правда генерал, -- твердым голосом произнес Ильин и повернулся к ней. — Ты боишься, когда кричат во сне?
• Не знаю еще... Никогда не слышала. А что, ты кричишь?
• Да. Иногда, когда мне очень больно.
• А отчего тебе больно?
Ильин вдруг поднялся с дивана, сорвал с себя простынь и выбежал в переднюю. Оттуда послышались голоса нескольких мужчин — разговор напоминал отрывок из военного фильма. Низкий с хрипотцой голос все время повторял, что надо уходить, а Ильин настаивал на том, что надо вернуться и забрать оставшихся. Вдруг Инга отчетливо услышала радиопереговоры: какая-то «ромашка» охрипшим женским голосом приказывала «полста девятому» срочно возвращаться, причем повторяла это без перерыва. А напоследок к этому эфирному бреду прибавился истеричный мужской крик:
• «Ромашка», я «колибри»! Они тут генерала завалили... — и вдруг все внезапно оборвалось, так же, как и началось.
В ужасе Инга вскочила с постели и выбежала в коридор. Ильин лежал на полу, неуклюже закинув голову и навалившись телом на левую руку. Веки над закатившимися глазами мелко-мелко подрагивали. Он тяжело вздохнул и закашлялся, но кашель не принес ему облегчения, напротив, на посиневших губах выступила розовая пена. Из ванной выскочила молодая черноглазая, с проседью в густых каштановых волосах, женщина и упала рядом с Ильиным, обняв его руками:
• Горюшко ты мое! Тебе больно? Потерпи, Игорек, потерпи, сейчас станет полегче. Скоро за тобой прилетят, и все будет хорошо, вот увидишь! Я же тебя никогда не обманывала, правда? Ну еще чуть-чуть потерпи, миленький, ну пожалуйста!

От ее слов Ильин, казалось, на мгновение пришел в себя, удивленно посмотрел по сторонам и прошептал:
• Инга?! Ты здесь? Инга...
Боясь шевельнуться, Инга стояла, прислонившись к дверному косяку. Чтобы не заорать, она зажала рот руками.
• Да нет здесь твоей Инги. Она далеко, в Союзе. Это я — Марина.
Ильин, ты слышишь меня? - стоя на четвереньках, женщина тщетно пыталась его приподнять.
• Как это меня нет? -- пересилив страх закричала Инга. — Надо что-то сделать... О, господи, что же это такое!
Черноглазая обернулась на нее и криво усмехнулась:
• Ильин, слышишь? Женушка твоя пожаловала. В аккурат на панихиду...
Не помня себя от ярости, Инга с размаху ударила ее по лицу. Голова женщины запрокинулась и ударилась о стену. Из разбитого носа тонким ручейком полилась кровь. Отказываясь понимать происходящее, Инга закрыла лицо руками и по-детски заревела:
• Я никакая ему не жена, мы знакомы всего один вечер!
Привалившись к стене, женщина злорадно улыбнулась и посмотрела на Ильи-на:
• Ну что, слышал? Не признает тебя благоверная. Эх, Ильин, никому ты не нужен, и не надо себя обманывать, что кто-то там, в Союзе, будет тебя дожидаться! Вот в Москве, да с машиной, да при сертах — куда ни шло. А такой вот, при смерти, да на кой хер ты ей сдался! Она у нас вон какая ладненькая, поди уж и замену тебе подыскала.
• Убью! - Инга никогда не думала, что сможет угрожать кому-либо расправой, но сейчас была уверена, что сделает это.
• Инга, - тихо позвал Ильин, - я чувствовал, что ты где-то рядом. От тебя так давно не было писем, я уже стал волноваться. На Новый год собирался вырваться, да куда там! Вышло все наоборот. Жаль, что больше не увидимся, правда? А я все-таки генерал! Недавно присвоили... Так что я тебя не обманывал. Ты получила посылку?
• Да что происходит, в конце концов?! Ильин, какая посылка? Господи...
• вся в слезах от страха и нежности к этому почти незнакомому человеку Инга ползала возле него на четвереньках, совсем не стыдясь своей наготы. — Ты, наверное, путаешь меня с кем-то, я не твоя жена! Честное слово, я — Инга! Мы ведь только сегодня познакомились с тобой... в автобусе, помнишь?
• О, тот вечер я помню так хорошо, будто он был вчера, - Ильин едва улыбнулся и глаза его посветлели. — Но это же было четыре года назад.
• Игорь, какие четыре года?! Ты с ума сошел! Ты только что вылез из постели и пошел сюда, в коридор. А здесь стали происходить странные вещи: сначала ты разговаривал с мужиками, потом закричал и упал, а когда я прибежала, то возле тебя вот эта... женщина сидела. Я даже подумала, что она — твоя жена. Да, наконец, объяснит ли мне кто-нибудь, что здесь происходит?
• Война, знаете ли, дамочка, война, - ехидно пробормотала женщина и, поднявшись на ноги, бочком юркнула в открытую дверь.
• Постойте! Не уходите, пожалуйста. Ну простите меня, я не сдержалась.
Да, я виновата, но и вы меня поймите. Стойте! - Инга стремглав бросилась за женщиной, как была нагишом. Прыгая через две ступеньки, она нагнала ее у выхода. — Я прошу вас, не уходите! Одной мне с ним не управиться. Помогите же мне!
Казалось, что женщина сильно изменилась... Так сильно, что превратилась в обыкновенную старуху, которая сейчас с удивлением разглядывала Ингу и сокрушенно покачивала головой:
• Ну что же ты, милочка! Не у одной тебя такое горе, нельзя же так.
Ай-яй-яй! Иди скорее домой, пока никто твоего срама не увидал. Память мужа своего не позорь. Да и о сыне подумай! Ступай.
Инга позволила старухе обнять себя за плечи и, уткнувшись ей в плечо, они побрели на одиннадцатый этаж. Вконец обессиленная она вошла в парадную, захлопнула дверь и тяжело сползла по стене на пол. Сквозь сладкую дрему она слышала, как кто-то теребит ее и тянет за руку. С трудом открыв глаза, она увидела перед собой заспанного плачущего Сережку в мятой ночной рубашке. Из его глаз катились горькие слезы, а из носа при каждом выдохе выдувался сопливый пузырь. Выдувался и лопался...
• А ну, марш спать! Ты почему босой по полу ходишь, а? Кто будет завтра кашлять? - она подняла дрожащего малыша с пола, прижала к себе и понесла в спальню.
• Ты опять ходила папу искать?
• Да, опять, - Инга села возле него на край постели, утирая его заплаканное лицо.
• Ну, не нашла?
Инга мотнула головой.
• А завтра опять пойдешь?
• Пойду. А ты снова будешь плакать?
Нет, завтра не буду. Мне кажется, мамуля, что завтра ты его обязательно найдешь, и вы вместе вернетесь домой. Мне это приснилось... - последние слова он прошептал засыпая. Уже во сне он чему-то улыбнулся и сильно сжал ее руку.
***
«7 января, 1993 г.
Сегодня сорвалась наша встреча – она как бы «проспала до полудня». Ха-ха! Но вечером позвонила, извинилась, называя впервые меня так официально – Андрей! Раньше такого не наблюдалось. Договорились на завтра, хотя я не уверен, что пойду – что-то отломилось от нас в последнюю встречу. Так зачем начинать все заново?»
***
«…от кого получаем мы сластолюбие, изнеженность, легкомыслие во всем и множество других пороков, как не от женщин? Кто виноват тому, что мы лишаемся врожденных в нас чувств: смелости, твердости, рассудительности, справедливости идр., как не от женщины? Женщина восприимчивее мужчины, поэтому в века добродетели женщины были лучше нас, в теперешний же развратный, порочный век они хуже нас».
Лев ТОЛСТОЙ.
***
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«Мне так хочется с кем-нибудь поговорить, да вот с кем? Никому же не расскажешь правду о своей жизни, сразу разнесут по свету. А ведь все меня считают очень счастливой! Свой дом, семья, дочь-красавица, работа, муж плавающий – что еще надо для счастья?! Поклонников, хоть отбавляй. Недавно один забирал свою жену из роддома, я вынесла их новорожденного, улыбаюсь, поздравляю его и протягиваю девочку. Он меня увидел и остолбенел! Казалось, еще немного, и он забудет, за кем пришел сюда. И в тот же вечер позвонил на пост, попросил меня и без всяких предисловий назначил свидание. Сказал, что заедет за мной на машине в любое место, и мы проведем с ним «романтический ужин», как благодарность за ребенка. Я сказала, что замужем и, тем более, не отвечаю на знаки внимания женатых мужчин, да еще и молодых отцов! Хотя, он ничего… Высокий, лысоватый, на вид лет тридцать пять, своя машина и квартира, наверняка, в центре города. Тогда на следующее дежурство он принес огромный букет цветов, бутылку «шампуни» и коробку конфет. Девчонки сказали, что я дура, если упущу такого мужика, что он, дескать, при деньгах и может очень пригодиться, пока муж будет «бороздить океан». Дескать, хватит влюбляться, надо от жизни и от кобелей брать по полной. Я еще ничего не решила, но… Не знаю, мне и так стыдно за свои прошлые похождения. А теперь еще и Маслов... Почему он не сделал мне предложение, я бы в тот же вечер забрала бы Настю и ушла бы к нему. Тогда бы мне не понадобились благодарные мужья чужих жен.
Как здорово, что я стала вести дневник – так легче. Кстати, идея того же Маслова. Куда ни плюнь, везде он! Зато с дневником я искренняя, как ни с кем. Все, пора ставить «системы», а то старшая начнет трындеть».
***
Именно в этот период в прелестной головке Ло родился грандиозный план – эмиграция! Ее муж взял, да и сдрыснул с корабля в одном из портов Аргентины. Долгое время от него не было никаких вестей, а тут он вдруг вышел на связь с предложением скоренько продать всю движимость и недвижимость, хватать Настю и – на родину карнавала! Ло всегда была чересчур доверчива и зажигалась любой революционной идеей. Она так и сделала, но, к счастью, не успела продать квартиру, а в это время муж по каким-то соображениям отложил воссоединение с семьей на неопределенный срок. Только сейчас, когда описываю те события, понимаю, сколько пришлось пережить этой замечательной девушке – именно девушке! - по имени Ло!
Перед ее грядущим отъездом я снял прекрасную программу для телевидения из своего цикла «Совершенно незнакомые». В ней она, как на исповеди, искренне делилась своими планами со всем миром и была такая обаятельная и бесхитростная… Мне стало невыносимо горько оттого, что именно эта женщина уедет навсегда из страны, и мы с ней наверняка никогда больше не встретимся. Нет, я не ревновал ее ни к мужу, ни к жизни в банановой республике – мне было страшно потерять ее и остаться одному в этом мире! А она мыслями была уже там и, кажись, в той заморской жизни для меня не нашлось места.
***
«20 февраля, 19993 г.
Снилась Ло… А в жизни мы не виделись со старого Нового года. Не встречаться подолгу без всяких причин стало нашей доброй традицией. Она собралась дергать к мужу в Южную Америку. А мне отчего-то кажется, что жизнь еще не раз нас соединит. А может, и нет!»
***
Несколько раз я садился за ее портрет и… ничего не выходило! С другими все получалось очень легко, а с ней – нет! Будто заколдованная. Или Тот не позволяет мне нарисовать Ло. У меня так и не осталось ее портрета, даже эскизы исчезли, словно их и не было!
Еще тогда я подметил странную закономерность: как только наши отношения терпели фиаско – у меня в работе начинался пер! Я часами сидел за машинкой, думал и говорил стихами, сочинял невероятное множество сюжетов, так или иначе связанных с ней. Муза? Теперь, надеюсь, всем понятно, откуда взялся этот роман?! И наоборот: живем душа в душу – такое, правда бывает слишком редко и недолго, - стихи куда-то исчезают, а сам вид пишущей машинки вызывает у меня пароксизмы энтерита. Отсюда вывод: сколько гениев канули в небытие лишь потому, что пылко любили и были любимы. И полная противоположность в случае неудачной или трагической любви, начиная с Сократа. Нет в жизни совершенства!
«Кто сказал, что тебе должно быть хорошо?» Никто не говорил. Поэтому и нехорошо!
После выхода программы в эфир, она настояла на встрече и устроила мне полную обструкцию:
- Какого черта ты без моего разрешения показал эти хреновы слайды?! Меня все уже обзвонили: мамочка, знакомые, друзья – все! И так ехидно намекают, что я чуть ли не проститутка!
- Они просто тебе завидуют. Ты же знаешь, что кадры превосходные.
- Может быть, но зачем всему городу демонстрировать мою задницу, грудь и?.. Разве я разрешала тебе показывать слайды, которые снимались только для нас?!
- Потому что это искусство. Ну не сердись же ты, Ло! Самой-то понравилось?
- Какое это теперь имеет значение? Как мне людям в глаза смотреть?
- Озорно.
- Ну тебя. Тебе весело, а мне, представь, стыдно!
- Ну почему тебе стыдно? Ты же моя актриса.
- Какая я на фиг актриса?! Я акушерка и все меня знают, как акушерку.
- Надо менять стереотипы. Ты очень красивая акушерка, а красота принадлежит всему миру. Давай я сделаю из тебя потрясающую актрису?
- Поздно, надо было раньше думать. Я уезжаю.
- Жалеть не будешь?
- О чем?
- О покинутой стране, о друзьях, обо… мне?
- Не думала еще. Скорее всего – нет. Тем более, я еду в основном из-за Насти – ей там будет лучше.
- Мне кажется, что ты и живешь только для Насти. У тебя прямо какой-то комплекс вины перед дочерью.
- А ради кого мне еще жить? Ради тебя? Ради тебя есть, кому жить. Ты женат, если помнишь.
- Помню. Ты ревнуешь?
- Еще чего?!
- Ревнуешь, ревнуешь! Признайся перед отбытием в Гваделупу.
- В Аргентину. Да, ревную. Будешь что-нибудь пить?
- Я на мели.
- Мог бы не говорить – все об этом знают. Коньяк?
***
«21 марта, 1993 г.
Эрос и Танатос так близко, что не поймешь, где заканчивается одно и начинается другое. В моей жизни таким сочетанием обладала только Ло! Но она умерла! Умерла?»
***
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«У меня нет слов! Точнее, только одно: мудак! Зачем он это сделал?! Где бы я ни появилась, все сразу мерзко улыбаются и говорят, что видели меня по телевизору! На работе девчонки спрашивают, как это я попала в «ящик»? Почему именно я – акушерка?! Это полбеды, но программу увидела и мамочка. Хорошо, что она хоть отца не позвала, иначе… А еще в садике у Насти. Даже на улице узнают! А этот… Маслов смеется и говорит: «Привыкай к известности. Я сделаю из тебя знаменитую актрису! Зачем мне это? Хотя, приятно, что девки завидуют. Кстати, мужики на улице сами подходят и хотят познакомиться.
Все. Уеду из этого города, из этой страны, от этого Маслова! Наигралась в любовь, дальше некуда. Пусть остается со своей Лекой и пусть у них будет дружная семья и много детей. Но, если честно, мне больно с ним расставаться. И ему тоже. Вчера встретились, и он так грустно посмотрел мне в глаза. Но ничего не сказал – умеет сдерживать свои чувства. Я этому тоже научилась у него. Пусть думает, что в моей жизни он был «экземпляром кунсткамеры» - его слова!»
***
«Сто раз я убеждался – бедность качество врожденное. Богатство тоже. Каждый выбирает то, что ему больше нравится. И как ни странно, многие предпочитают бедность».
Сергей ДОВЛАТОВ.
***
Спустя десять лет, вот сейчас, я вдруг отчетливо осознал, что как только у меня появляются деньги, начисто отшибает все желания. Ничего не хочется покупать. Так, по мелочам: кофе, коньяк, сигареты – все! Желания выползают на свет божий, когда в карманах мертвая тишина. Странно человек устроен. Недавно нашел у Миллера:
«Было бы лучше, если бы человек занимался тем, что ему нравится, и терпел неудачу, чем становился преуспевающим ничтожеством».
Разве не так? Так, все так. И еще:
«В конце концов, человек богемы отнюдь не неудачник. Я сам выбрал эту жизнь, а это совсем другое. В таком положении есть нечто романтическое».
По странному стечению обстоятельств, книгу Миллера «Время убийц», по которой я цитировал автора, совсем недавно подарила мне Ло! Как все хитросплетено в нашей жизни – камень к камню и между ними не вставить лезвия бритвы. Может, так и надо?
Именно тогда я почувствовал, что теряю ее! Быть может, навсегда. Южная Америка слишком далеко от Севастополя и если даже, живя в одном городе, мы могли позволить себе «роскошь» не встречаться месяцами, то, что уж говорить про космические расстояния? Когда она здесь, но мы не вместе, я все равно ощущал ее присутствие в своей жизни, ее близость – я чувствовал ее! А теперь…
И вот, 20 февраля в году 1993, я сел за дедовскую трофейную машинку «TRIUMPH» и ближе к полуночи написал, нет – записал! - ни много, ни мало - «ВЕНОК СОНЕТОВ СМУГЛОЙ ДАМЕ»! Для меня это было своего рода погребение той, Единственной! Прощанием с Ло, которая, как мне казалось и кажется, была ниспослана свыше! Таким счастьем, согласитесь, мало, кого одаривают. Лично я никого больше не встречал. И вот для этой самой «Смуглой Дамы» я и записал…

«Была весна, когда и сны невинны
Никто не произносит вечных слов
Когда глядишь на мир поверх голов,
А ноги утопают в теплой глине

Когда земля, укутавшись в пеленки,
Посапывает с соскою во рту
Я, опьяненный, пересек черту
И снял свой первый кадр на фотопленке

Как скоро проявился этот лик!
Всего в нем поровну: порок и добродетель
Мне жаль, что я – единственный свидетель

Единственный хранитель всех улик
Нет времени, чтоб посмотреть назад
Когда волнует и случайный взгляд

Когда волнует, пусть случайный, взгляд,
А кровь кипит от близкого дыханья
Какие тут проблемы мирозданья?!
Перед глазами только твой наряд

Где каждой ленточке – свое предназначенье
Где складки платья прячут наготу
И где столь неземную красоту
Так дополняет ангельское пенье

Я был сражен, увидев совершенство
Я испытал пьянящее блаженство
И мне плевать, что люди говорят

Средь долгих лет однообразной скуки
Самой судьбой в тоскующие руки
Ты послана наградой из наград

Ты послана наградой из наград
Своею нежной тонкой смуглой кожей
Звала к себе, где шаг неосторожный
Мог вызвать бы далекий камнепад

За шагом шаг, шатаясь, как лунатик
Закрыв глаза, я позабыл про все
За мной по следу мчалось колесо
И сорванный с волос зеленый бантик

Кружась в ночи, он крикнул: «Берегись!»
И этим криком эхо мчалось ввысь,
Смешавшись с тихим стоном журавлиным

Была зима – она всему виною
Ты проводила всех гостей домой,
Меня опутав тонкой паутиной

Меня опутав тонкой паутиной,
Запеленала в мягкую постель
Утихли тотчас вьюга и метель,
А воздух душным стал от розмарина

Глаза прикрыв прозрачною ладошкой
Ночь напролет стонала от любви
А утром вся постель была в крови
И в клочьях шерсти дикой черной кошки

Мне эта ночь навеки сединой
Запомнилась… И если б там я не был
Я б до сих пор не стал самим собой

А жаждущие зрелища и хлеба
Поводыри тебя обходят стороной –
В твоих глазах совокупилось небо

В твоих глазах совокупилось небо
С безумным миром, старым и больным,
Как смерть в одной постели с молодым
И как молитва вперемешку с бредом

Весь мир тогда, на цыпочки привстав,
Орал, чтоб я пошел другой дорогой
Или, хотя бы, вспомнил имя Бога
И выплеснул в окно настой из трав

Но все напрасно – жребий кем-то брошен:
В паучьих лапах бьется мотылек
И догорает тусклый уголек

Никто не в силах меч достать из ножен
Проваливаюсь в пропасть сам не свой
В обнимку с этой грешною землей

В обнимку с этой грешною землей
Цветут на западе порочные восходы
В неразберихе тонут пароходы
И дым стоит удушливой стеной

Была возможность вырваться из плена
Был робкий шанс исчезнуть в Никуда
В стакане – чемеричная вода
Но страх сильней кровоточащей вены

Подумать только: я считал тебя святой
Да и за жизнь особо не держался
Лишь мысли потерять тебя боялся

Сейчас не вспомнить, было ль то со мной:
Фосфоресцировал подкравшейся бедой
Едва заметный нимб над головой

Едва заметный нимб над головой
Затмил для глаз последнее прозренье
Возникшее нездешнее виденье
Вонзилось в сердце острою иглой

И с этих пор душа оков лишилась
И растворилась в сладкой пустоте
Где вкус и цвет, и запахи не те
Где даже смерть – не смерть, а чья-то милость

В том колдовском сияющем тумане
Ликую, если гривенный в кармане
И все во благо, если рюмка за обедом

Полночный танец твой над пепелищем
Покинутого духами жилища
Заворожил меня и сделал бредом

Заворожил меня и сделал бредом
Весь год. Сплошной ночной кошмар!
Что жизнь моя без этих сладких чар?!
Я за тобой как пес повсюду следом

Однажды утром наступило лето
Застрял в зените раскаленный диск
Я пьянствовал и, напиваясь вдрызг,
Подумывал о хладных водах Леты

И только ты спасла меня… обманом
Любовь твоя, как дым марихуаны
На смерть шальную наложив запрет,

Вновь возвратила к жизни. И напрасно
Искал старуху в черном платье с красным
Всю жизнь мою неполных триста лет

Всю жизнь мою неполных триста лет
Лишь раз сравнил я с ящиком Пандоры
Когда всю ночь прождал я под забором
С табличкой «Посторонним входа нет!»

Я проклял все: рождение и встречу,
Собачью верность, череду измен
Но ты пришла… губами прах и тлен
С ног собирал, земной лишившись речи

Волшебным сном ты отблагодарила
Нектаром сладким с рук меня поила
И кровь мне подавала на десерт

Из-за меня ты убежала с бала
Но в тот момент навеки потеряла
Над миром власти колдовской секрет

Над миром власти колдовской секрет
Исчез с лучом последнего заката
Ты вдруг сказала: «Вот и все. Когда-то
На казнь мою пришлют тебе билет!

Всегда непросто выбрать, что важнее,
А в этот раз я выбрала тебя!"
И, нервно черный локон теребя,
Расплакалась и бросилась на шею

Нас растворила ночь. Крылом вороньим
Сокрыв от глаз и спрятав от погони
Лишь где-то далеко волчица выла

Но что нас ждет, и, главное, что было?
Как ни просил, ни плакал, ни молил я
Ты мне в бреду любовном не раскрыла

Ты мне в любовных стонах не раскрыла
Рецепты смерти, тайну бытия
И почему тобой был избран я
Из всех, кого ты в сети заманила

Взошла Луна – спасительница лунных
Сестер и братьев – верных слуг твоих
«Мы нашу жизнь разделим на двоих,
Коль не спастись от палачей безумных»

Не дай вам Бог увидеть эти слезы,
Похожие на капли купороса
И страшный тихий шепот: «Я сама…»

Я расплетал твои вороньи косы
А ты, наверное, тогда сошла с ума
И лишь теперь разлучница Зима

И лишь теперь разлучница Зима
Глядит в окно причудливым узором
Я сам с собою ьесконечно спорю,
Была ль ты хоть кому-нибудь верна?!

Ты, как река, принадлежала всем
И, как звезда, осталась одинокой
Взирающей на все земные склоки,
Как обелиск приписанных измен

А я нелеп на этой карте звездной
Пришедший либо рано, либо поздно
Отравленный тобой и встать не в силах

И вот предел – «дальнейшее – молчанье»
Каким приятным кажется прощанье
Когда немного жар мой утолила

Когда немного жар мой утолила
Своею кровью, пряной и густой
Наедине оставив с пустотой
Плащом меня, как саваном, укрыла

И стерла в памяти последние следы
От губ – лишь медальон на шее
Горит огнем при лунной апогее
Отпугивая Всадников Беды

Как много лет из будущих столетий
Украл тот день, такой погожий, летний
К чему мне эта вечность? Столько мук

Приносят ласки посторонних рук
И лишь зима, сошедшая с ума
Дала обрывки твоего письма

Дала обрывки твоего письма
Невесть откуда пришлая старуха
С изрубленным лицом и рваным ухом,
Явилась в дом, едва сгустилась тьма

И с нею пряный запах нафталина
Заполнил дом а сердце из груди
Готово выпрыгнуть! «Т-с! Тихо, погоди.
Прочти, а я погреюсь у камина».

Мне кажется, я слышал этот голос
И видел этот черный прежде волос,
А возле глаз – знакомые морщинки

Их всех стихов на том и этом свете
Я навсегда запомню только эти:
«Была весна, когда и сны невинны…»

«БЫЛА ВЕСНА КОГДА И СНЫ НЕВИННЫ
КОГДА ВОЛНУЕТ ПУСТЬ СЛУЧАЙНЫЙ ВЗГЛЯД
ТЫ ПОСЛАНА НАГРАДОЙ ИЗ НАГРАД
МЕНЯ ОПУТАВ ТОНКОЙ ПАУТИНОЙ

В ТВОИХ ГЛАЗАХ СОВОКУПИЛОСЬ НЕБО
В ОБНИМКУ С ЭТОЙ ГРЕШНОЮ ЗЕМЛЕЙ
ЕДВА ЗАМЕТНЫЙ НИМБ НАД ГОЛОВОЙ
ЗАВОРОЖИЛ МЕНЯ И СДЕЛАЛ БРЕДОМ

ВСЮ ЖИЗНЬ МОЮ НА ДОЛГИХ ТРИСТА ЛЕТ
НАД МИРОМ ВЛАСТИ КОЛДОВСКОЙ СЕКРЕТ
ТЫ МНЕ В ЛЮБОВНЫХ СТОНАХ НЕ ОТКРЫЛА

И ЛИШЬ ТЕПЕРЬ РАЗЛУЧНИЦА ЗИМА
КОГДА НЕМНОГО ЖАР МОЙ УТОЛИЛА
ДАЛА ОБРЫВКИ ТВОЕГО ПИСЬМА»
***
В который раз пересмотрел кауфманский «Генри и Джун». Раньше он привлекал тонкой передачей богемного Парижа времен сюрреализма и авангарда, теперь – почти идентичностью персонажей и нас с Ло. Ему, - Генри Миллеру – 42, мне столько же. Она обворожительна и естественна, как Ло. Он – неизвестный и нищий. Она мечтает о блистательном высшем свете, роскоши, нарядах и обо всем том, о чем мечтает любая женщина, хотя и не всегда в этом признается. Он страдает, пишет, жрет, трахается и пьет, а она постоянно третирует его альфонсизмом, бездарностью и черствостью – все это очень часто вменялось в вину и мне. Она – Джун - даже чокалась фужером небрежно, походя – копия Ло! Однако, и та, и другая звериным чутьем предчувствовали литературный успех своих «неудачливых гениев», поэтому далеко от себя не отпускали. А вдруг?! Но, в ожидании триумфа, не гнушались переспать с ближайшим окружением. Генри, ты – прелесть! Маслов, ты – мудак!
***
«20 декабря, 1992 г.
Я все еще о ней вспоминаю, но больше головой, чем сердцем. Угораздило же вот так… Но я ни о чем не жалею и ни от чего не отказываюсь. Она такова, какова она есть, и больше никакова».
***
- Подари мне что-нибудь на память.
- Что?
- Что хочешь.
- У меня ничего такого нет.
- Вот, жмот! Какую-нибудь монетку или там безделушку.
- О, монетка есть! Греческая. Муж давно еще привез с рейса.
- Ладно, давай монетку… «от мужа».
- Ты же сам просил монетку.
- Я просил что-нибудь, но не от мужа, а от тебя.
- Это и так от меня.
С тех пор у меня на шее болтается драхма, и все время я почему-то верил, что она приносит мне удачу. Пожалуй, что так. Драхма здорово поистерлась за эти годы и позеленела, но для меня она дороже царского червонца. А еще я храню одноразовый шприц, которым набирал ее кровь из вены. А еще где-то на полке среди книг пылится… Может, я фетишист? Всяко лучше, чем фашист! Не так опасно для окружающих.
***
«Декабрь, 1992 г.
Встреча с Ло… По-моему, мы слишком близко подошли к какой-то страшной тайне и рискуем всем ради желания. Она неземная!»
***
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«Позавчера мы с Масловым пошли на почту отправлять его рукопись в одно московское издательство… Меня он взял с собой как «добрый талисман». Попросил, чтобы я благословила конверт. Я взяла, да и поцеловала. Он засмеялся и сказал, что с таким благословением его повесть примут разве что в «Мурзилку»! Что издатель должен носом учуять «Запах Женщины» – тогда все будет хорошо. Он просто заставил, чтобы я залезла рукой в трусики и намочила конверт собой!!! Точно ненормальный, хотя… Рукопись мы отправили, а потом он угощал меня шампанским, и мы болтали о том, как опубликуют повесть, а потом он поставит по ней фильм и снимет меня в главной роли! Вообще, он говорит, что персонаж «списан» с меня, что он ничего не придумал.
Боже, как с ним интересно! Мне, девочке из лесу. Такое, как с ним, я не испытывала ни с кем! У него каждый день – новые идеи. А еще постоянно горят глаза. Он говорит, что это признак «гипертоксической шизофрении». А вдруг, это – правда?! Но тогда, кто же родится от больного шизофренией?»
***
Все без исключения мужчины клянут женщин лишь за то, что те, якобы, не такие, какой должна быть «настоящая женщина»! Ошибка кроется в самом определении: женщины никогда и не были такими, какими мы представляем «настоящую женщину». Они были и остаются самими собой: злыми, коварными, неверными, завистливыми, взбалмошными – всеми этими эпитетами их наградили мужчины, разочаровавшись однажды в идеале. Великий античный мудрец изрек: «Женщина дважды бывает прекрасной – либо на ложе любви, либо на смертном одре»! После таких безответственных заявлений мы вряд ли можем рассчитывать на снисхождение. «Война полов», провозглашенная Ницше, Шопенгауэром и Стриндбергом, в век постэмансипации принимает нешуточный оборот. Я, например, понял, что лучше сразу сдаться на милость победительниц; пусть они сами учат меня искусству жить с ними под одним небом.
На время я притворился глухонемым; скоро на меня перестали обращать внимание и говорили, не стесняясь, о своем, о женском. Мне оставалось губкой впитать эту «тайную доктрину» и… Теперь я безошибочно «считываю» любую из них; угадываю, как вызвать к себе симпатию, страсть, ненависть, ревность, нежность и всю ту палитру эмоций, которые делают женщину Женщиной! Может быть, от этого у меня никогда не было долгого периода воздержания к нескрываемой зависти своих друзей. Имеется в виду, что я подолгу не был одинок. Это почти, как с евреями: я так долго и плотно с ними общался, что меня стали принимать за своего, и не верили, что я – гой! Маугли, в совершенстве выучивший закон джунглей, имеет больше шансов выжить среди хищников, нежели вооруженный до зубов охотник на львов. Ну а пока…
***
Она никогда не оставляла меня надолго. Мог пройти месяц, даже два, и … раздавался звонок. А я, бросив все дела, бежал на свидание.
- Что-нибудь случилось?
- Да нет, ничего особенного.
- Я же вижу, что ты расстроена.
- Муж – сволочь! Сначала пропал на два месяца – ни слуху, ни духу, а вчера письмо прислал!
- Ну?
- Пишет, что приезжать пока рано, ему якобы надо стать на ноги и заработать. А я здесь все мосты посжигала: вещи и мебель продала, с работы уволилась, да и вообще, настроилась на переезд.
- Тю! Ладно тебе, успеешь еще сдрыснуть.
- Все плохо, все!
- Ничего не плохо, ведь я-то рядом.
- Да… живешь со своей… Лекой!
- Но ведь люблю-то тебя!
- Правда?
- Идем к тебе.
Мы снова лежим рядом, едва соприкасаясь кожей, и тяжело дышим. «Господи, - думал я, - вот женщина, которую я люблю! Почему же мы не вместе? Особенно сейчас, когда ей так тяжело, когда кажется, что жизнь пошла наперекосяк! Но что я могу дать, кроме своей любви? Моя любовь опостылет ей через месяц-два, а может, и раньше. Что потом? Ссоры, скандалы, истерики, уходы, оскорбления? Пусть лучше останется иллюзия - Иллюзия любви!»
***
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«…Он заснул у меня прямо на груди и, как младенец, не выпускал грудь из своих губ! Я лежала, боясь шелохнуться, вдыхала запах его волос, гладила по коже и на меня такое нахлынуло! Это даже нельзя сравнить с самым сильным оргазмом – ощущение, будто Маслов – мой первый и единственный мужчина, и с ним я прошла через всю жизнь! Это - единственное, что я постоянно прошу у Бога! Я бы смогла пролежать так целую вечность, изнемогая от того, что творится у меня внутри, внизу живота и в груди. Был момент, когда я подумала, что умерла! Будто сердце не бъется, но даже тогда мне не было страшно. Он же рядом, мой самый-самый лучший человечек на земле! Спасибо, что ты у меня есть! Я люблю тебя! Все, вот сейчас пишу, вспоминаю и… плачу…»
***
По моему предложению она отдала дочку заниматься балетом к… правильно – к Леке! По своему скудоумию я полагал, что это сблизит всех нас. Так и получилось, но на первых порах. Все были счастливы: Настя, Лека, я, но не Ло! Я видел, что ей тяжело играть роль «нейтральной» мамы. Это потом я понял, как тяжело скрывать свои чувства, постоянно находясь в одной компании. Но она держалась молодцом – не зря я всегда считал ее талантливой актрисой!
Однако месть ее оказалась скорой и убийственной – она влюбилась! Какое неслыханное коварство! Ладно, если бы случился роман или появился бы любовник, но ведь она влюбилась по-взрослому! Она не имела на это никакого права! А как же я?! Более того, она «по секрету» делилась подробностями с Лекой: как ей хорошо с этим человеком; что он не только ее любит, но и содержит! Да как содержит!
Этим же вечером мне за ужином в деталях описывали, как «у нашей Лолиты светятся глаза от счастья», а также многочисленные интимные подробности! В такие моменты мое пищеварение здорово портилось, да и настроение ухудшалось.
***
«27 октября, 1993 г.
После нескольких звонков мы встретились. Думаю, в последний раз. Банальное прощание, избитые фразы, пафос и патетика. Пили, а она взахлеб рассказывала о своей новой партии – некий нувориш. Они замечательно проводят время в пансионатах на Южном берегу: номера, бары, казино, дансинг… Ей нравится и тьфу-тьфу-тьфу! Закончился наш безумный роман? Перед уходом я попросил «угостить кровью», а она холодно посмотрела мне в глаза и произнесла: «Хватит, ты и так довольно попил моей кровинушки!»
***
Наиглупейшая из глупостей – попытка уличить женщину во лжи! Все равно, что привязать капроновой веревкой придорожный валун к своим яйцам, скинуть его в обрыв и некоторое время, пока она разматывается, думать, что поступил правильно! Ложь для женщины столь же естественна, как и желание обольщать все, что шевелится и больше тридцати килограммов.
Мужчина же с настойчивостью следователя ГРУ готов просиживать на кухне до утра и уличать, обличать, разоблачать. В результате он ложится спать с больной головой и с ощущением, будто наелся на шару говна. Ведь ему доходчиво объяснили, что он – «чудовищно ошибался», что сам во всем виноват, что «слушает только других» и вообще он – «идиот и мудак»!
Солнце еще не позолотит верхушки деревьев, а ему уже захочется искренне раскаяться перед «оболганной» супругой, валяться во прахе, посыпать голову пеплом и совершать многочисленные подношения во искупление вины. Плюс к этому, болячкой остается комплекс вины, зато ваша женщина в этот момент будет праздновать триумф высшего разума над плебсом!
Уверен, что трогательная история Св. Женевьевы и рыцаря Зигфрида написана, или хотя бы отредактирована, самой Женевьевой! Нет, наверняка бывают и исключения, но в моей жизни с Ло их не было! Опять не повезло?
Мужчина, добивающийся от женщины «правды, только правды и ничего, кроме правды» напоминает мне онкологического больного, требующего от лечащего врача точный диагноз и прогноз, а услышав, восклицающего: «Какое вы имели право сказать мне это?!» Кстати, такая история была в действительности.